Казалось бы, что нового можно вытащить из пьесы, написанной еще в 1665 году. Десятки тысяч постановок, различные трактовки образа главного героя, доскональное знание сюжета. Однако 27-летнему режиссеру Анатолию Шуляеву ("Бесприданница", "Я была в доме и ждала...") удалось сделать спектакль очень злободневным, дерзким, бунтарским.
Его Донжуан – именно так, в одно слово, как имя нарицательное и обозначение явления - некогда популярный рок-певец. В каждом городе, где он гастролировал с концертами, у него появлялась "жена на час". Сколько их у него было – обманутых, отбитых у мужей и любовников!.. Вот и донну Эльвиру он выкрал из монастыря, поигрался и выбросил за ненадобностью, возмутив подобным бесстыдством даже собственного слугу. Донжуан пресыщен славой, вниманием, восторгами – жизнью. И ему не интересно ничего, кроме разврата и выпивки.
Эффектная стенография, придуманная Мариусом Яцовскисом, позволяет зрителю оказаться за кулисами концертного зала с его проводами, реле, ящиками для аппаратуры и костюмами. Обратная сторона шика-блеска выглядит символично, ведь именно изнанка звездной жизни и изучается в спектакле.
А уже в следующей сцене мы окажемся на сцене с ударной установкой, синтезатором (мы же имеем дело с артистом!) и двумя сотнями динамиков. Позже они же при другом освещении будут выглядеть как урны с прахом в стене колумбария кладбища, куда Донжуан придет на могилу убитого Командора, станут приборами в больничной палате, где в итоге окажется герой.
В спектакле многое строится на этом контрасте "видимость-реальность" – дряблый старик надевает пиджак с орденами, картуз и превращается во влиятельного военного, который не может справиться с непутевым сыном. Обманутая донна Эльвира становится то официантом на обеде Донжуана, то спасенным в лесу нищим.
Тем самым многократно подчеркивается мысль Донжуана о том, что сегодня важнее казаться, а не быть "Лицемерие – модный порок, а все модные пороки сходят за добродетели, – уверен герой Мольера. – Роль человека добрых правил – лучшая из всех ролей, какие только можно сыграть. В наше время лицемерие имеет громадные преимущества. Благодаря этому искусству обман всегда в почете: даже если его раскроют, все равно никто не посмеет сказать против него ни единого слова. Все другие человеческие пороки подлежат критике, каждый волен открыто нападать на них, но лицемерие – это порок, пользующийся особыми льготами, оно собственной рукой всем затыкает рот и преспокойно пользуется полнейшей безнаказанностью. Притворство сплачивает воедино".
Текст пьесы Мольера сокращен лишь незначительно, но в нем проявились новые смыслы и акценты. Режиссер словно бы ставит диагноз всему обществу, изучая под микроскопом его "элиту" – рок-звезду. В образе, который создает Эльдар Трамов угадываются многие представители российского шоу-бизнеса. Кто у нас носит очки и любит кричать на сцене? А кто может выйти на сцену пьяным? Кто соблазнил молодую провинциальную дуру? А кто женат уже в пятый раз?
Эльдар Трамов идеально воплотил звезду, о которой можно сказать словами Пастернака: "Постыдно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех". "Кто мой Донжуан по социальному статусу? Бывает, видишь по телевизору: сидят очень ухоженные, но совершенно неизвестные люди, а внизу написано, кто это – актер, телеведущая, светская львица. Они не могут предоставить ни одной сделанной вещи. Почему именно их пример должен быть показан людям? Но они рассуждают о чем-то, обсуждают других. И Донжуан, наверное, из такой тусовки. Он ничего стоящего не сделал, но отовсюду слышится – Донжуан, Донжуан, Донжуан, только поэтому его и знают", – говорит о своей роли Эльдар.
Особенно выпукло ему удается изобразить показную набожности, принятую в современной России. Не секрет ведь, что наиболее истово веруют те, на ком, что называется, как и на Донжуане, клейма ставить негде. "Сколько я знаю таких людей, которые подобными хитростями ловко загладили грехи своей молодости, укрылись за плащом религии, как за щитом, и, облачившись в этот почтенный наряд, добились права быть самыми дурными людьми на свете, – улыбается Донжуан. – Пусть козни их известны, пусть все знают, кто они такие, все равно они не лишаются доверия: стоит им разок-другой склонить голову, сокрушенно вздохнуть или закатить глаза – и вот уже все улажено, что бы они ни натворили. Под эту благодатную сень я и хочу укрыться, чтобы действовать в полной безопасности. От моих милых привычек я не откажусь, но я буду таиться от света и развлекаться потихоньку".
"Донжуан" в театре Маяковского – это не комедия, как было у Мольера, не сатира на "буржуазный образ жизни", как писала критика о пьесе в советское время. Это самое чистое из зеркал, которое режиссер ставит перед зрителем. Вы – такие! Мы – такие!
Свежие комментарии